Тверской суд Москвы отказал правозащитнику Льву Пономареву, отбывающему 16 суток административного ареста, в просьбе присутствовать на прощании с главой Московской Хельсинкской группы Людмилой Алексеевой.
В общем, ожидаемый вердикт. Это вам не «кровавые большевики», не «палач» Дзержинский, отпускавший анархистов из тюрьмы на прощание с Кропоткиным под честное слово. Причем в тюрьме они сидели не за пост в фейсбуке, а за вполне реальные преступления — убийства, терроризм.
В те времена и большевики, и их противники были жестоки и суровы, но вот мелкой мстительностью не грешили. И трусливостью тоже — Дзержинский иной раз ходил по Москве один, с револьвером в кармане шинели.
Это к тому, что я, пока на свободе, хотел бы пойти на прощание с Алексеевой, благо все же знакомый человек. Но — харей не вышел!
Прощание в Доме журналиста, но меня туда не пустят. Я член Союза журналистов с 1989 года, я взносы плачу и премий союза наполучал, это мой дом! Но вот в него вломилось какое-то ФСО и будет пропускать только тех, кого захочет. Вот представьте — в ваш дом вломились и вас же не пускают. Каково?
ФСО превращает прощание с Алексеевой в мегапиар Национального Лидера
Ах, видите ли, Путин приедет и другие важные персоны. Так они ко мне приедут, пусть проявят минимум такта! Я член Союза журналистов, и по определению имею право посетить этот дом, когда мне будет угодно. Если Путин намерен заехать — пусть согласовывает это со мной, а не наоборот. Хочу я его видеть в Доме журналиста или нет.
Кстати, не хочу. Но, поскольку он вломится незванный и с охраной, то я, пожалуй, воздержусь от такой встречи. Хотя, повторюсь, с Людмилой Михайловной проститься хотелось бы. Тем более, что панихида превращена в закрытый сэйшн для своих, а я чужой.
Так что и Льву Пономареву должно быть не очень обидно — его бы все равно ФСО не пустила, даже если б Тверской суд и разрешил отлучиться из камеры.
Кстати, 77-летний Пономарев на сегодня, когда с нами уже нет Алексеевой, видимо, старейший правозащитник в стране. И символично, что когда хоронят Алексееву, старейший правозащитник — сидит. Где ж еще быть правозащитнику в нынешней России, как не в камере.